6°C Монреаль
Сашина история начиналась так же, как и тысячи историй детей-инвалидов.
Родился в Магадане мальчик с диагнозом «врождённая ампутация верхних конечностей» – без обеих ручек. Родители оставили ребёнка в роддоме, там дали имя, оформили бумаги и переправили малыша в Дом ребёнка. В Доме ребёнка выходили, вырастили. Мальчик был очень смышлёный, шустрый.
Совсем неплохо ему было в Доме ребёнка, но настало время определять его в другой дом на «дожитие». «Дожитие» для таких детей предполагалось только в домах инвалидов.
Мои истории похожи на сказки, только в них не волшебники творят чудеса, а добрые люди. В Сашиной сказочной истории было много добрых людей.
Исполнилось Саше уже шесть лет, но его всё не переводили в дом-интернат – жалели и пытались куда-нибудь устроить.
Для многих детей-инвалидов мы уже нашли прекрасные семьи в разных странах. Больше всего детей с тяжёлыми проблемами уехали, конечно, в Америку. Не потому, что в других странах люди не такие жалостливые и благородные. Система здравоохранения другая. Не разрешала, например, Канада ввозить больных детей. Медицина бесплатная, но своих, канадских детей и детей иммигрантов с проблемами тоже хватает.
Про международные усыновления я каждый раз рассказывала на совещаниях, конференциях, куда приезжали работники образования со всей России.
На очередном таком совещании в Москве главный Сашин волшебник Николай Романович, по нашему Романыч, начальник управления охраны прав детей из Магадана передал мне Сашину фотографию. Очень надеялись в Магадане, что мы найдём для Саши родителей. А пока он поживёт ещё в Доме ребёнка.
Сашина фотография попала в мою специальную папку, которую я всегда носила с собой. В этой папке были фотографии самых «трудных» детей.
Из разных областей России передавали мне информацию о детях, которых очень трудно лечить, а главное, выхаживать их должны родители. В России родителей для таких детей найти было практически невозможно.
К нашей радости нам удавалось довольно быстро устраивать и этих детей. Семьи находили американские и европейские агентства, а мы очень быстро оформляли все документы и с удовольствием провожали детишек в семьи. Но папка моя постоянно пополнялась.
На фотографии из Магадана складненький мальчик в беленькой маечке и спортивных трусиках. Открытая улыбка, прямой взгляд темных глаз. Симпатичный шестилетний ребёнок. Отсутствие рук казалось дефектом фотоснимка.
По факсу пересылаю в штат Мен, в агентство МАПС копии документов Саши. Факс самое последнее изобретение техники в то время. Фотографию удалось передать с семьей усыновителей, которые возвращались в Америку. Теперь вся надежда на Дон, директора агентства.
Два месяца ожидания пролетели довольно быстро. Было много других дел и событий.
В Магадане очень ждали новостей из Америки, ребёнка держали в Доме ребёнка, нарушая инструкции и приказы.
Несколько семей захотели усыновить Сашу, Дон выбрала семью из Айовы. Прочитав историю семьи, я ещё раз порадовалась, что судьба послала мне в коллеги именно Дон. Дон прожила долгую и непростую жизнь. Она уже вошла в «золотой возраст», как называют в Америке людей, которым перевалило за шестьдесят пять. Много лет она боролась с раком и победила. Они с мужем усыновили и вырастили семерых детей из тех стран, в которых Америка вела войну, и из тех стран, где детям было особенно трудно.
Для каждого ребёнка, которого мы вместе устраивали, Дон находила именно «его» семью.
Усыновители из Айовы были немолоды, жили в небольшом городке, регулярно посещали церковь. Родные сын и дочь уже жили отдельно, рядом с родителями, и каждую неделю встречались вместе на семейном обеде. В семье воспитывались четверо усыновлённых детей разного цвета кожи. Младшему было уже одиннадцать лет. Усыновление Саши обсуждали всей семьей.
Всей командой мы с удовольствием занимались своим любимым делом – рассматривали фотографии семьи и дома. Нам понравилось всё, и дом, и садик, и собаки. И добрые открытые улыбки людей из далёкой-далёкой Айовы, которые готовы принять нашего ребёнка-инвалида, заботиться о нём и любить его. Мы очень быстро сделаем все документы и отправим Сашу в семью.
Переводы подготовили, заверили, пакет документов усыновителей был готов за четыре дня, теперь отправляем документы в Магадан. Сейчас это даже трудно представить, но тогда документы в Магадан можно было отправить только ценной бандеролью.
У нас был другой способ.
Я уже не помню, где и как я познакомилась с замечательным человеком. Анатолий Алексеевич Кочур был президентом Ассоциации лётного состава России. Помните митинги на Васильевском спуске в конце восьмидесятых? Рядом с Б.Н. Ельциным почти всегда стоял бородатый человек в лётной форме почти одного роста с Борисом Николаевичем. Это был Лексеич, как называли его все. Мы дружили и помогали друг другу. Не просто я дружила с Лексеичем, но наше Агентство «дружило» с Ассоциацией лётчиков. Мы подарили Ассоциации компьютеры и факс, наш программист Серёжа учил лётчиков основам программирования. А.А. Кочур помог нам наладить свою «почту». Надо приехать в аэропорт и передать пакет документов на усыновление в штурманскую. Там его забирал штурман экипажа, который первым вылетал по месту отправки нашего пакета документов. В городе назначения пакет забирал кто-то из сотрудников детского дома или управления образования. Нам же из регионов таким же способом передавали документы детей, фотографии. «Почта» наша работала надёжно и быстро, пароль был «от Кочура». Лексеич познакомил меня и с директором аэровокзала. Подполковник в отставке Почиталкин был весёлый, хороший дядька, лётчик, герой войны в Афганистане. Конечно, проблем с авиабилетами на любые направления не было ни у нас, ни у усыновителей.
А ещё «подружились» мы с Ассоциацией начальников поездов ЖД России. Как она называлась точно, я не помню. С начальниками поездов мы передавали и получали бумаги, и в любое время могли отправиться в любой город России.
Итак, проблем с быстрой доставкой документов в Магадан не будет. Уже не помню, кто из наших отвез документы в аэропорт Домодедово. Часов через двенадцать в Магадане уже могут начать готовить усыновление.
Делать опять будем эскорт, родители не прилетят, ребёнка повезёт в Айову Романыч. Сашу мы отправляем с Романычем для того, чтобы он побыл там с ребёнком в семье, посмотрел, что и как на месте. Мы волновались, всё-таки так далеко отправлять ребёнка-инвалида. И вряд ли будет возможность кого-то послать навестить Сашу. Прямых рейсов до городов Айовы нет.
План был такой. В Магадане оформляют усыновление, Романыч с Сашей прилетают в Москву. Получаем справку у американского врача, визы для Саши и для Романыча в американском посольстве и провожаем их в Штаты. Ничего сложного, эскорты мы уже делали много раз.
В семь утра мне домой звонит крайне взволнованный Романыч. Штурман с рейса Москва-Магадан не привёз документы. С трудом доживаю до восьми часов, звоню Лексеичу, он обещает выяснить, что произошло. Еду в офис, голова работает как старый арифмометр. Пропали оригиналы, копии, которые у меня, не подойдут. Быстро оформить и получить новый пакет не получится, Айову делаем в первый раз. Это далеко от Мена.
Пока доехала, документы нашлись в Хабаровске. Конечно, Хабаровск ближе к Магадану, чем Москва, но прямых рейсов нет. Слава Лексеичу, он очень быстро организовал «стыковки и пересадки» для наших документов. Поздно вечером звонит Романыч, документы у него.
Я уже не помню, кто и что перепутал, но мои сотрудники старались ещё целый день не попадаться мне на глаза. Все разъехались по каким-то неотложным делам.
В Магадане все очень взволнованы, стараются побыстрее оформить усыновление, подготовить паспорта для Саши и Романыча, он первый раз полетит за границу.
В Москве уже почти зима. Недели пролетели быстро, и вот наш героический водитель Саша Симоненко и Марина встретили Сашу и Романыча, устроили в гостинице не очень далеко от дома Марины и Ларисы. В Агентство приехали к концу рабочего дня. Симоненко, добродушный, хорошо выпивающий огромный мужик, похожий на льва, мечется по кабинету. Он не первый раз видит детей-сирот, много раз бывал с нами в Домах ребёнка для детей с проблемами развития, но встречей с Сашей он взволнован до крайности.
– Нет, ну ты понимаешь, какой парень! За что ему такое ?! Сволочи всякие, гады с руками. А мальчишка чем виноват? Алкаши, тоже, – он горестно машет рукой и идёт покурить.
– Умненький, любознательный мальчик, – говорит Марина. – Надо покрестить его, в такую даль полетит ребёнок.
Пока всё идёт по плану, Саша с Романычем отдыхают в гостинице, горничная обещала помочь, если что. Завтра к трем часам мы с Сашей идём на осмотр в американскую клинику.
Совсем непредвиденное случилось не следующий день. Мобильных телефон ещё не было. У меня был телефон, похожий на рацию времен войны. Мы брали его с собой в поездки по территориям. Утром я заезжала в Министерство на Чистопрудный бульвар и узнала о том, что случилось уже часов в двенадцать, когда добралась до Агентства.
По кабинету метался Симоненко, Женя передвигала стулья около моего стола. На мой вопрос "Где Галя и Сергей?"
Симоненко почти рявкнул:
– С пацаном гуляют!
Продолжить допрос я не успела, появилась Марина с пустой корзиной для бумажного мусора и с веником. А случилось вот что. Утром Марине позвонила горничная, у Романыча сердечный приступ, она вызвала скорую. Марина позвонила Симоненко, он помчался в гостиницу, Марина и Лариса тоже. Романыча решили забрать в больницу, Лариса поехала с ним. Марина и Симоненко привезли Сашу в Агентство. Сейчас секретарь Галя и Сергей пошли с ним погулять.
Мебель передвигают и пол собираются подметать потому, что скоро приедет Светлана Сорокина снимать для «Вестей» репортаж про Сашу.
– Кто позвал телевиденье ?! – заорала я.
Ответа не было, не выяснила я это и потом.
Ладно, все живы, уже отлично, с телевизионщиками разберёмся. Из больницы позвонила Лариса. С Романычем всё нормально, договорилась с врачом, вечером отпустят.
– Но уже не в гостиницу, – твёрдо сказала Марина. – Ко мне поедут. Никто не возражал.
В дверь просунулся программист Серёжа, добрая застенчивая улыбка, как всегда. Он немного отступил и пропустил румяного мальчика с блестящими чёрными глазищами. Мальчик был одет в длинноватое зимнее пальто с меховым воротником и в шапку-ушанку. Симоненко сорвался с места.
– Нагулялся, не замёрз, что видел? – заворковал он, расстёгивая пальтишко и снимая с мальчика шапку. Он повернулся, чтобы повесить одежду и быстро заморгал. Отошёл в угол, спрятался за Марину.
Галя и Серёжа молча раздевались около вешалки. Стало как-то душно и напряжённо.
– А я писать хочу, – весело и громко заявил Саша.
– Ну пойдём, – первым отозвался Серёжа, отец двоих мальчиков восьми и пяти лет, привычно протянул руку и отдёрнул её, улыбка его сделалась страдальческой.
– Пойдём, – весело отозвался мальчик и вышел. Симоненко, издавая какие-то сдавленные звуки, выбрался из-за Марины. Все задвигались, стараясь найти какое-то занятие к тому моменту, когда вернутся Саша и Серёжа.
Саша вернулся такой же радостный и румяный, они, кажется, продолжали начатый разговор.
– Знаешь, а я, когда стану большим, у меня руки вырастут, и я буду бульдозеристом, – сказал он, обернувшись к Серёже. Слово бульдозерист он выговорил медленно, с удовольствием.
– Хорошая работа, – задушено отозвался Серёжа.
Симоненко ломанулся за дверь, чуть не сбив мальчика, за ним, зажав рот двумя руками выскочила Женя.
Мы с Мариной смотрели друг на друга и у меня было физическое ощущение, что я держусь за неё взглядом, чтобы не рухнуть. Именно не рухнуть, не разрушиться. Её взгляд меня удержал, и я не рухнула, а повернулась к Саше. Он был одет в тёмные брючки и полосатый свитер, рукава висели вдоль тела. Саша уселся на моё место за стол и стал разглядывать фотографии детей на стене. Там была и фотография Лены, но всё-таки у неё были ручки хотя бы до локтя.
Саше пора было обедать. Решили покормить его здесь, столовая была в соседнем здании. Отправили Симоненко и Женю. Услышав про обед, Саша попросил завязать рукава свитера за спиной.
– Мешают, – коротко сказал он. Недоуменно глядя на меня, Галя выполнила его просьбу.
Телевизионщики появились почти одновременной с обедом. Только успели поставить свет и установить камеру, появились гонцы с тарелками.
Сдвинув в сторону ручки и бумаги, постелили салфетку на мой стол, суп, гречка с котлетой, какая-то булочка или пирожок, компот. Симоненко положил рядом со стаканом мечту всех детей – шоколадку "Марс".
Саша с интересом молча наблюдал за приготовлениями телевизионщиков, они старались не смотреть в его сторону.
Когда на столе появилась еда, нагулявший аппетит ребёнок оживился. И прежде чем кто-то из нас сообразил, как его кормить, он поднял ногу и скомандовал, обращаясь к Гале
– Сними.
– Что снять, – спросила я.
– Ну что, ботинки, – удивлённо, как показалось мне, ответил он.
Галя присела под столом и сняла ботиночки.
– А носки?
Он командовал нами, не отрывая глаз от МАРСа.
Я как-то внезапно поняла, что надо сделать. Я рванулась и отодвинула стул, на котором сидел Саша подальше от стола.
Все тихонько охнули. С ловкостью обезьянки ребёнок одной ногой ухватил ложку, другой придвинул к себе тарелку с супом.
– Я люблю суп и котлеты. А кашу – нет, – заявил он и начал уплетать суп. Мы замерли.
– Снимай, снимай, – шипела Светлана Сорокина в спину оператору. Тот очнулся, прильнул к камере, загорелся свет. Саша посмотрел в камеру хихикнул и продолжал обед. Он доел суп, ловко орудуя вилкой расправился с котлетой, с удовольствием съел булочку. Когда он допил компот, держа стакан двумя ногами, я подошла к столу, надорвала блестящую обёртку шоколадки и протянула Саше.
Ко мне вернулось чувство реальности, передо мной был просто шестилетний мальчик.
– Откуси пару раз, остальное потом доешь, а то живот заболит, – сказала я.
– Ага, – жуя, согласился он. – Вон она какая большая шоколадина !
Напряжение немного спало, все облегчённо зашевелились. Осветитель достал откуда-то прекрасную куклу Барби с набором всяких мелочей. Наверное, ему сказали, что будет снимать девочку, или просто схватил впопыхах первую попавшуюся игрушку. Разорвали упаковку, убрали посуду, на стол посыпались маленькие расчёски, зеркальце, заколочки и резиночки для волос.
– Девчачие игрушки, – проворчал Саша, но всё-таки взял Барби.
– Я тебе завтра принесу машинки, – из угла пообещал Симоненко.
Саша держал Барби в одной ножке и мы не успели заметить, как в другой оказалась расчёска и он начал причёсывать куклу. Он явно получал удовольствие от этого занятия.
– Снимай, снимай, – Сорокина тыкала в бок оператора. Он отрывался от камеры и вытирал глаза.
Саше надоела кукла, он дотянулся до ручки, попросил листок бумаги и с увлечением стал рисовать. Получилось что-то похожее на вездеход.
– Когда у меня руки вырастут, – сказал Саша, любуясь рисунком. – Я, может, на тракторе буду работать. На тракторе ведь тоже здорово? – спросил он, обращаясь только к Серёже.
Серёжа молча кивнул, закусив губу, оператор начал надрывно кашлять, как будто подавился. Симоненко схватил куртку и, крикнув "К врачу пора!", рванулся в коридор.
– Да, скоро надо выезжать, а то пробки на улицах, – сказала я.
Пока Серёжа водил Сашу в туалет, потом они с Галей одевали его, Светлана Сорокина включила микрофон и стала меня о чём-то торопливо спрашивать.
Она и её коллеги хотели поскорее уйти от нас, заняться чем-то другим, чтобы постараться не думать о Саше, забыть. Но не получится, навсегда останется с ними то, что они сегодня видели и слышали. Только постепенно, под новыми впечатлениями это полиняет и свернётся в уголке души.
Сашиным крестным стал Сергей и мы отправили Сашу в Айову. Он уже взрослый. Я не думаю, что он стал бульдозеристом, но он вырос в семье, где его жалели и заботились о нём.
Люся ДРОНОВА
Автор много лет проработала в Министерстве образования России и в Канаде, занимаясь усыновлением детей из российских детдомов. Живет в Монреале.