6°C Монреаль
Почти тридцать лет назад Лена стала первой русской девочкой в американской семье.
Лена родилась в Йошкар-Оле. Родители оставили её в родильном доме. У малышки обе ручки заканчивались локтевым суставом. Никто не мог объяснить, почему у молодых, здоровых родителей первый желанный ребёнок родился с половиной ручек. Вроде и пили не больше других. Может быть, сами родители бросили ребёнка, с перепугу. А, может, врачи посоветовали отказаться от ребёнка. Они это советовали всем мамам, у которых рождались дети-инвалиды. Иногда, правда, семьи решались забрать ребёнка домой. Это был родительский подвиг. Ни в детский сад, ни в школу такого ребёнка не примут. Значит, мать не может работать. Отцы редко выдерживали в этих семьях. Вот и собирали брошенных деток в сиротские дома, где им не давали умереть.
В родильном доме назвали девочку Леной, оформили все бумаги и отвезли в сиротский дом, Дом ребёнка. И стала Леночка расти в сиротском доме, научилась ходить, говорить. Называла воспитательниц и нянек мамами. Ангел взял Лену под крыло. Она мало болела. Люди вокруг были сердечные.
И росла девочка умненькая, ласковая, воспитатели её любили и жалели. И, казалось, что ей совсем не мешает то, что у неё только половина ручек. Кушала сама, играла с детьми. Дети в её группе были весёлые и шумные, но не все такие же умненькие, как Лена.
Леночке жилось, даже хорошо. А в соседних комнатах жили детки, у которых ножек не было, ручек совсем не было, или голова была больше подушки. А ещё были дети, которые никогда не научатся говорить, не смогут узнавать окружающих. Даже кушать сами не смогут. Про них будут говорить – овощи.
Не знала Лена, что всю оставшуюся жизнь она должна будет провести как раз с такими людьми. Потому что она ИНВАЛИД.
Вот какую песенку пели все советские дети в пионерском лагере:
«Эх хорошо в стране советской жить! Эх хорошо стране полезным быть! Эх хорошо страной любимым быть...» Да, страна любила «полезных». Дети, рожденные инвалидами, не смогут быть полезными.
Для бесполезных инвалидов создали целую систему, в которой они – дети и взрослые просто могли доживать до смерти.
Ведь нельзя же вылечить человека, у которого нет рук или ног, ему нужны протезы, а их почти не делали. И не учили, даже тех, кого можно было учить. Незачем, все равно до смерти никуда отсюда не денутся.
В закрытых архивах есть точные цифры, сколько инвалидов появилось после войны. Те, кому посчастливилось вернуться в хорошую семью к родителям, детям, любящей или совестливой жене, как-то пристроились.
Много было первое время калек по вокзалам, электричкам и рынкам. А потом вдруг куда-то пропали. А дети-инвалиды как будто и не рождались вовсе, хотя народ пил по-черному.
Конечно, дети-инвалиды рождались и взрослых- инвалидов в стране, которая много лет воевала, было много. Но в трудовых буднях и всенародных праздниках народа-победителя, строителя светлого будущего, не было для них места. И попрятали несчастных на далёкие острова и окраины городов и поселков. За высокие белые заборы. Да так, что об их существовании знали только те, кто прятал, да те, кто работал, за этими заборами.
Каждый день по своей воле приходить на эту территорию горя и безысходности могли только особенные люди. Нужно было полностью заглушить в себе не только раздражительность, жестокость и брезгливость, но и сострадание и жалость, чтобы сердце не разорвалось. И только правильно, честно и точно выполнять должностные инструкции. Работали в таких местах и те, у кого от природы или благодаря родителям отсутствовали и сострадание, и милосердие, и совесть.
Были за заборами и неопределенного возраста женщины, которые казались сестрами. Не могу описать их внешность. В памяти остался только небесно-голубой свет глаз и ласковое золотистое, какое-то осеннее тепло. И только благодаря этому свету и теплу можно было назвать жизнью то, на что были обречены несчастные попавшие за белые заборы.
Жили за заборами взрослые и дети, про которых старались быстрее забыть родившие их женщины. Никто их не навещал, а если кто вдруг и попадал в такой дом, то потом долго старался избавиться от тягостных картин, стоящих перед глазами. Вытравить запах горя, болезни и запущенности.
Но вот пришла перестройка и гласность. Альберт Анатольевич Лиханов создал Детский Фонд. И двинулись за заборы врачи, психологи, комиссии и проверки. Стали пускать туда и просто очень хороших людей. Они принесли игрушки, стали читать детям книги и заниматься с ними. И оказалось, что в домах скорби есть дети, которых можно спасти. Они могли бы учиться, получить профессию и жить среди нас, если бы не были сиротами.
По всей советской стране появились семейные детские дома, в которые брали и больных детей. Но слишком много было детей, чтобы успеть помочь всем, пока не поздно. Каждый год тысячи маленьких инвалидов продолжали отправляться «на дожитие» – официальный термин – в инвалидные дома.
Лена давно уже должна была отправиться в такой дом, но продолжала она жить с малышами в доме ребёнка, где её любили и жалели. Не спешили добрые люди выполнить приказы и постановления. Когда Лене исполнилось шесть лет, пришлось сообщить в министерство образования Марийской республики, что нарушили все приказы и не перевели девочку в дом инвалидов до сих пор.
Судьбу Лены в министерстве решила Ольга Алексеевна Г. Не потребовала срочно исполнить приказ и перевести ребёнка туда, где очень скоро умненькая, весёлая девочка превратится в крошечную грустную старушку. И будет постепенно терять разум рядом с теми, у кого его не было от рождения.
Ольга Алексеевна позвонила нам в министерство образования России, рассказала о Лене и просила меня найти для нее семейный детский дом. Я тогда была ответственной за это напрвление работы. Во многих семейных детских домах жили дети с проблемами. Но у Лены не было рук. О девочке надо было не только заботиться и любить ее, надо было еще и создать условия, чтобы она могла учиться, а где? И не нарушит ли появление такого ребенка и без того сложную жизнь семьи с приёмными детьми?
Об этом мы рассуждали уже потом, когда объясняли всем, почему отправляем Лену в Америку. А в тот момент, когда я разговаривала с Ольгой Алексеевной по телефону, я уже знала, что сейчас же попрошу найти для Лены семью в агентстве по усыновлению МАПС из штата Мен в Америке.
Дорогая Ольга Алексеевна, как хорошо, что Вы подумали не о выполнении приказов, а о том, что будет с девочкой Леной, которую Вы никогда не видели.
Интернета в то время не было. И директор агентства Дон в Америке искала семью просто для русской девочки без ручек, шести лет. Фотографию, свидетельство о рождении, другие документы, справку о здоровье и характеристику Лены мы получили из Йошкар-Олы по почте, когда уже нашли родителей.
Юрист Министерства Алла Д. составила список необходимых нам американских документов. И мы начали готовить первое усыновление российского ребёнка в Америку. Решили, что надо побыстрее получить документы по факсу, проверить и начать переводить.
Были уже выбраны родители ещё для пяти детей из Москвы. Их документы мы тоже ждали.
Факсовый аппарат был только в управлении делами министерства. Дон звонила из Мен, там в это время была глубокая ночь, и говорила два слова: «Факс, Людмила». Девочка из управления делами нажимала кнопку на факсе и звонила мне в отдел. Пока я добегала, связь прерывалась и мне выдавали один метр бумаги с печатями и текстом на английском языке или просто кусок чистой бумаги. Таким образом, за два дня мне удалось собрать шесть страниц отчёта о семье, лицензию социального работника и заявление одного из родителей.
Мой замечательный начальник Г.Б.М. терпел мои пробежки по коридорам министерства. Я как-то умудрялась совмещать текущие дела и беготню за бумагами. Оставалось получить ещё несколько документов.
За эти два дня меня почти возненавидели девушки и дамы из управления делами, с которыми раньше у меня были вполне приличные отношения. Их начальник успел пожаловаться заместителю министра, что я мешаю работать, что израсходована бумага для факса, которая была рассчитана на целый месяц.
Мой муж принёс два рулона прекрасной бумаги для факса, выручила английская фирма, в которой он в то время работал. Он же сказал, что надо поставить факс на автомат. И за ночь все документы будут получены. Не сразу удалось убедить начальника Управления делами, что мы не сломаем волшебную факсимильную машину. Инструкции мой муж давал по телефону.
В конце рабочего дня я ещё раз проверила подключен ли факс и попросила ночного дежурного по министерству иногда слушать под дверью, включается ли чудо техники.
На следующий день за полчаса до начала рабочего дня мы складывали раскатившийся по полу рулон факсовой бумаги с текстом на английском языке и печатями.
Замечательная машина добросовестно выдала нам документы, которые обычно представляют американские пары для усыновления ребёнка. Не помню, кто нашёл телефон первого частного агентства переводов «Хорсь», открывшегося в Москве за несколько месяцев до этого. Сдали документы. Много лет потом ребята-переводчики и нотариусы из «Хорся» с удовольствием переводили для нас документы из разных стран.
Это было первое досье и мы ждали ещё пять.
В это время Алла Д. обсуждала с юристами-международниками, как в Америке надо заверить оригиналы документов, чтобы они имели юридическую силу в России. Решили, что правильно будет так – каждый документ заверяет американский нотариус, потом государственный департамент США, потом в Москве в американском посольстве, потом в министерстве иностранных дел России. Перевод каждого документа заверяется российским нотариусом.
Когда Россия подписала Гаагскую Конвенцию все стало намного проще, но это случится через много лет.
Оригиналы документов с золотыми и тиснёнными печатями Джудит привезла из американского агентства через неделю. Привезла Джудит и рюкзачки для детей, и альбомы с фотографиями.
Наверное, половина сотрудников министерства перебывала у нас в кабинете, все хотели посмотреть Ленин альбом.
Тысяча девятьсот девяносто первый год. Через пару недель наша девочка-инвалид полетит в Америку к людям, которые хотят, чтобы она стала их дочкой. Что же это за люди и как они живут?
Большой дом в викторианском стиле, в Новой Англии много таких домов. Несколько спален и ванных комнат. Просторная гостинная, комната для игр, садик. Всё это казалось декорациями для съёмок фильма из американской жизни шестядисятых годов. Разрушала это впечатление только кухня с огромным блестящим холодильником, множеством каких-то невиданных тогда в Москве аппаратов и бытовых приборов. Кухня была размером с нашу двухкомнатную квартиру.
Это был обычный дом большой американской семьи среднего класса с хорошим достатком.
Но тогда мы думали, что так в Америке живут только богатые люди. Мы, государственные чиновники, сотрудники министерства даже не могли и мечтать о такой жизни.
На фотографиях не очень молодая пара, конечно, улыбки. Две бабушки и дедушка, а рядом пятеро детей постарше нашей Лены. Среди них черный парень и чёрная девочка лет десяти.
В социальном отчете о семье, конечно, написано, что люди верующие, добрые, трудолюбивые и дружные. Непонятно только было для чего же им нужна наша Леночка без ручек.
Неужели, можно просто из сострадания взять девочку-инвалида и во славу Божию вырастить её в любви и ласке, как своего ребенка?
К счастью, это именно так.
Несколько тысяч детей без рук, ног, с тяжелыми проблемами развития выросли в семьях по всему миру, только потому, что это по-Божески.
Больше всего семей, которые хотели помочь больным детям, было из Америки.
«Мы должны благодарить Бога за то, что он дал нам здоровых детей», – сказала мне однажды прелестная молодая американка, мать двоих детей. Они с мужем приехали за двухлетней девочкой с тяжелым врожденным уродством. «Мы можем отблагодарить его так». Для неё это было так просто и естественно.
Но для нашей постсоветской действительности это было совсем непросто и совсем неестественно. Были, конечно, в России особенные семьи, которым удавалось забрать из сиротских домов и растить брошенных детей-инвалидов. Очень это было не просто. В сад и в школу не брали, комментарии соседей часто были жестокие и злые. Как-то так вышло, что в нашем развитом социализме инвалиды были вычеркнуты в параллельное пространство, с которым старались не пересекаться.
А Лена уже прилетела в Москву с воспитательницей, растившей ее с трёх лет. Надо было пройти обследование у американского врача, сделать заграничный паспорт в министерстве иностранных дел, конечно, в порядке исключения, срочно и получить визу. Почти всё, что мы делали в то время, было «в порядке исключения» и срочно.
Американские документы были легализованы, заверены, подписаны, удостоверены. И во всех местах, куда мы с ними попадали, приходилось пересказывать историю Лены, показывать фотографии и выслушивать одно и тоже: «Зачем им это?».
Но документы заверяли быстро и всячески старались помочь.
Время было удивительное! Казалось, что кто-то бродит по улицам и размахивает волшебной палочкой. Всё пришло в движение, происходили невероятные вещи. Только не всегда было сразу понятно, фея или злой гном дежурит сегодня по стране.
Нам чаще попадались феи. Все старались сделать что-то доброе, соприкоснувшись с нашей историей.
И вот уже врачи дали заключение. Получены визы для Лены и для Аллы Д., сопровождающей её в американскую семью. Билеты готовы, семья ждёт. Но все равно не покидает ощущение нереальности происходящего.
За два дня до отъезда Лена приходит к нам в Министерство. Она одета в новое платье с длинным рукавом, симпатичная мордашка, живые глаза. С удовольствием отвечает на вопросы взрослых. Сообщает нам, что любит слушать сказки, что прилетела на самолете, очень понравилось. Нас в кабинете несколько человек, и мы стараемся не смотреть на рукава ее красивого шерстяного платья.
Взгляд Лены падает на невиданой красоты рюкзачок, который стоит на рабочем столе. На нем красавица Барби и беленькая собачка машет хвостиком. Розово-фиолетовое чудо! Рюкзачок с подарками и альбом с фотографиями передали Лене родители. Не скучно будет в дороге и с семьей познакомиться надо.
Кто-то из нас должен решиться и отдать Лене рюкзачок. «Лена, это тебе рюкзачок», – говорю я. Глаза ребенка увеличивается в 2 раза. Она молча протягивает пустые рукавчики, воспитательнице. Все принялись срочно искать какие-то бумаги на столах. Воспитательница привычным жестом закатывает рукава выше локтя, я трусливо зажмурилась. И вот застежки – липучки открыты воспитательницей, а дальше Лена сама. И это совсем не страшно! Лена не знает, что она – инвалид. У неё просто другие ручки. Она почти все умеет делать сама! Ведь у нее даже есть два «почти пальчика».
Какое удовольствие смотреть на счастливого ребенка! И почему-то испытываешь чувство гордости, как будто и ты причастен к этому волшебству. С любовью собирали добрые люди эти сокровища для Лены. Казалось, от восторга у неё выскочит сердце. Куколки, плюшевый мишка, шапочка с помпоном, шарфик, яркая кофточка с рукавами как раз нужной длины и шоколадки в необыкновенно ярких блестящих обертках.
Мы уже не чувствовали неловкости рядом с Леной и не отводили глаза. Поверх платья с трудом натянули новую кофточку, завязали шарф, на превосходный детдомовский бант натянули новую шапку. И, наконец, достали альбом. Это даже был не альбом, а что-то вроде папки, плотные листы с фотографиями откидывались наверх.
И об этом позаботились добрые люди.
Вместе с Леной смотрим фотографии. Джудит на своем «детском» русском языке, как раз по ситуации, комментирует их и читает подписи под ними. Вот кроватка, на которой будет спать Лена, игрушки и одежда, приготовленные для неё. А вот её место за огромным обеденным столом. Тарелочки и чашечки с собачками тоже для Лены. Понравилось Лене всё, особенно, собака и качели в саду.
Мне показалось, что она не очень поняла, какое отношение будут иметь к ее будущей жизни какие-то почти взрослые парни, чёрные весёлые ребята и большой дядя с бородой. В детском доме был один дядя – водитель, который раз в год превращался в Деда Мороза.
Фотография школы, где Лена будет учиться, парк и бассейн. Чтобы Лена заранее всё увидела и сразу стала чувствовать себя как дома. Вот для чего столько фотографий.
Последняя фотография – красный велосипед с золотистыми колёсами. И подпись – «Подарок для Лены от дедушки».
Лена смотрит с интересом, но, явно, не понимает, что это.
В доме ребёнка велосипедов не было. Теперь представьте себе, как вы покажите для чего нужен велосипед. Как дети изображают езду на велосипеде? Правильно.
Но перед нами девочка без ручек. И я просто говорю Лене, что это дедушкин подарок, приедешь и посмотришь сама.
Неожиданный подарок для девочки-инвалида. Что ж, у нас тоже бывают в семьях странные дедушки.
Лена, пока, не знает, кто такой дедушка, но это не может испортить ей настроение. Она сама собрала свои подарки, и они с воспитательницей отправились в гостиницу. Через два дня мы провожали Лену, Дон и Аллу в аэропорту Шереметьево. Лена была в новой шапочке и в шарфике, на спине фиолетово-розовый рюкзачок.
Много раз потом я вместе с детьми, собирающимися уезжать в семьи, смотрела фотографии. Кое-что помню лучше, что-то забыла, но первые альбомы остались в памяти.
Через две недели мы с Аллой и Керен едем в семью к Лене в штат Нью-Хемпшир.
Солнечный, теплый, осенний день. Тихая улица маленького американского городка, почти приехали. Вот детская площадка, мы её видели на фотографии. А вот и Лена! На красном велосипеде с золотистыми колёсами она катит нам навстречу. На ней шапочка с помпоном, слишком тёплая, не по погоде и знакомая кофточка. Улыбка до ушей. За ней шагает, тяжело опираясь на палку, дедушка. Выходим из машины, дедушка машет рукой Керен.
Какой красивый велосипед, руль необычный, Ленины ручки упираются в мягкие подставочки. Дедушка улыбается: «Я немножко кое-что переделал, теперь удобно держаться». Показывает нам палку. «Мне тоже кое-что пришлось переделать, немножко повоевал», –улыбается он.
Лена показывет нам дом, свои игрушки, качели, знакомит с собачкой. Рассказывает о том, как они ходили с мамой в магазин, что там видели, такие там огромные яблоки и ещё что-то и всё-всё вкусное. «Мама покупает всё, что мне нравится», – гордо заявляет Лена.
А какая красивая у мамы в комнате кровать! Мама с улыбкой рассказывает нам, как Лена достала из туалетного столика помаду и покрасила губы.
Через неделю Лена пойдёт в школу, и мама удивляется, как здорово Лена рисует и пишет буквы. Карандаш она зажимает двумя недоразвитыми пальчиками левой руки. Такие хорошие воспитатели были у неё.
Возвращаются дети из школы, шумно и весело пьём чай с домашним печеньем. Лена пекла вместе с мамой. Только Лена все время, говорит: «Я и они» и совсем ничего не говорит про папу. В свою «семью» она принял пока только мать. Меня это немножко расстраивает. Успокаиваю себя – ребенок здесь всего неделю. Она не понимает по-английски, папа на работе, сёстры и братья в школе. Все наладится все будет очень хорошо. Как я счастлива, что у Лены теперь такая большая семья.
Вскоре мы долго прощаемся со всеми. Лена опять усаживается на свой прекрасный велосипед и едет провожать нас. За ней идёт дедушка. Он специально приехал из соседнего городка посмотреть, как Лена управляется с его подарком. Он явно гордится и тем, как усовершенствовал велосипед, и новой внучкой. Они подружились, Лена что-то на ходу кричит деду, а он улыбается и кивает.
На обратном пути мы молчим. Я думаю о том, что было бы с Леной, если бы не Ольга Алексеевна из очень далёкой Йошкар-Олы решала её судьбу.
Автор: Люся Дронова.